Морской Волк. Части 1-4 - Страница 136

136

Так ночь и прошла. Высокая Комиссия прибыла на тральщике, ошвартовались прямо к стенке завода.

Честно признаюсь, я очень волновался. Адмирал Кузнецов - это ж Фигура! Которуя я, из истории, весьма уважал.

"Товарищ Народный Комиссар Военно-Морского флота! Подводная лодка К-25…"

Экипаж тоже, был проинструктирован. Что "командиры и краснофлотцы - служу трудовому народу"; "офицеры и матросы - служу Советскому Союзу" будет введено в январе сорок третьего, вместе с погонами. Хотя, как мне показалось, некоторые все равно отвечали как привыкли.

Затем была церемония приведения к присяге - всего экипажа. Торжественность и пафос - даже меня проняло основательно, а уж матросов. Все ж большая разница - россияния двухтысячных, когда неизвестно за кого и что, и заокеанские, это то ли вероятный противник, то ли лучшие друзья наших правителей - и Советский Союз, воюющий со смертельным врагом, в битве на истребление.

Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Потом было вручение наград. Как Иосиф Виссарионович обещал - за три эпизода: Норвежское море, охота на "Шеер", бой с "Тирпицем". А большаковцам - за Хебуктен, за захват катера. Подробно не разъясняли, все ж больше сотни в строю (кроме вахты) - вызывали, поздравляли, вручали сразу все три. Нам четверым, кто были в Москве, там же и вручили, мне и Большакову - Звезду Героя с орденом Ленина, Красную Звезду, и Отечественную Войну 1 степени, Григорьичу и Сереге Сирому, так же как сейчас, всем командирам БЧ - Ленина, Красную Звезду, Отечественную 1й. Всем офицерам - Красное Знамя, Красная Звезда, Отечественная-1. "Большаковцам", ходившим в рейд - Красная Звезда и Отечественная-1. Старшинам и матросам - Отечественная-1, медали "За отвагу", "За боевые заслуги".

Все правильно - статут ордена Отечественной войны 1 степени предусматривал: кто, входя в состав экипажа корабля, самолета или боевого расчета береговой батареи, утопил боевой корабль или два транспорта противника; кто захватил и привел в свою базу боевой корабль противника. Соответственно, 2 степень, повредил боевой корабль, утопил или привел в свою базу транспорт. Потому, Валентин, единственный из большаковцев, кто не ходил в тот рейд, честно получил Отечественную Первой, как приписанный к экипажу (оказавшись самым "обиженным", с этой единственной наградой). Также, единственный орден, Отечественную Первой, получил Гоша-"регионовец", как обеспечивший работу "Пакета", а вот Родик остался пустой - "пусть спасибо скажет, что на свободе", резюмировал Кириллов. "Жандарм" наш кстати получил орден единственный, но по тем временам редкий - Александра Невского, учрежденный лишь в июле. По статуту "за проявление, в соответствии с боевым заданием, инициативы по выбору удачного момента…" - намек, однако! Видяеву - Красную Звезду, его экипаж тоже наградили - в общем, по заслугам получили все.

Затем начался собственно осмотр корабля. Надо отдать должное, Кузнецов и Головко были адмиралами боевыми, не "парадными" - а потому, их больше интересовала не чистота в отсеках, а реальные возможности "Воронежа". Задачу непересечения их с учеными решили просто - адмиралы шли с первого, торпедного отсека, а ученые с кормы.

"Воронеж" пока оставался в строю. Головко все ж была очень интересна сама возможность, использовать такую боевую единицу. Да и я, если честно, был с ним согласен. К тому же не факт, что стать на прикол до конца войны было однозначно безопаснее - пока Молотовск был в зоне действия люфтваффе (на месте Геринга, я бы и целый воздушный флот спалить не пожалел). Также, встал вопрос, что делать с нашими спец-БЧ - как я узнал, сейчас под Архангельском ударными темпами готовится хранилище, со всеми необходимыми условиями - но пока еще не готово.

И вообще, мы не в поход идем, пока! А, осторожно выражаясь, чтоб "рассмотреть возможность применения с К-25 торпед 53-38у". Буров прикидывал - вроде можно, но надо настроить БИУС.

Так что, приняли на борт, шестнадцать практических торпед 53-38. А также четверых торпедистов с видяевской Щуки - поскольку наши с техникой предков незнакомы. Самого Видяева - который такого, упустить никак не мог. Зозулю - которого очень интересовал вопрос возможного взаимодействия К-25 с эскадрой СФ. И - "товарищей ученых", всех пятерых - которые горели желанием ознакомиться с управлением реактором в реальном походе. Взамен на берегу остались все большаковцы, Родик, двое из БЧ-2 (проследить за строительством хранилища), и Самусин из БЧ-4, окончательно прикомандированный к штабу СФ, как шифровальщик и связист (расшифровку фрицевских Энигм наладили - ведется в Москве и здесь, на СФ).

136